А эта сказка для меня особенная, ее поймут не все, да и как понять чужой сон? Только быть с человеком на одной волне? Мне кажется тут мы с тобой,
Полиночка, дорогая, поздравляю тебя с днем рождения и прошу принять скромный дар*) Надеюсь, я не разучился писать. Очень давно ты рассказала свой сон, который запал мне в память и вылился вот в эту маленькую сказку. Написал я ее еще в январе, за один вечер, но показать решил только сейчас. Так что вот*)
Невозможно сильно люблю, спасибо, что ты есть.Собственно вот. Пока без названия.
КАТЕГОРИИ: original
РЕЙТИНГ: PG-13
ОТ АВТОРА: Несмотря на тот факт, что это оридж, я предположу, что герои узнаваемы*) Из снов обычно не выходят хорошие сказки, как говаривал Гейман, это происходит, потому что
при пробуждении сон превращается из золота в жухлые листья, из шелка – в разорванную паутину. Но я попытался, хотя должен сказать, что я перекроил чужой кошмар. Изначально мне хотелось стилизовать эту сказку под вышеупомянутого Геймана, сделать что-то до гротеска готичное в стиле "Запретные невесты безликих рабов в тайном доме пугающей страсти" или просто подстроиться под настроение его стихотворений, но в процессе я сбился и отбросил эту идею, хотя, безусловно, Нил наложил свой отпечаток на эту историю.
Надеюсь, вам понравится, в чем я сомневаюсь.
+++
читать дальшеДаже я не помню, когда это началось, а я ужасно стар, хоть вы бы и не поверили в это, встреть вы меня на улице на воскресной прогулке с детишками, впрочем, молитесь, чтобы этого не произошло. Я стар, как первородный грех, я и есть грех.
Этот мир примитивен, как первобытные верования, но он и сложен так же, как они, и вам этого не понять, как не может мгновение стать мерилом вечности. Есть определенные вещи, на которых держится этот мир. И я есть часть этого.
Вы не найдете это место на карте, я знаю, я сам искал. Увидев его, вы бы сказали, что это рай, но вы бы были не правы, рай выглядит совсем иначе, не так классно, уж поверьте. Тем более, если вы решите сами оценить, насколько прекрасно это место, то через пару часов вы получите возможность сравнить.
Воздух здесь пахнет океаном и цветами - душные, жаркие ночи, от этого запаха хочется совершать безумия, заниматься любовью с тем, кого не любишь, слизывать кровь с пальцев и терять голову. Даже я это чувствую.
Песчаный берег бесконечен, иди - не дойдешь до конца. Не знаю, что там, за горизонтом, но готов побиться об заклад - ничего.
Их 12. Каждый раз 12 женщин. Такие цветущие, смешливые. В них нет глупой нескладности, юности и невинности, они женщины, да, они цветут. Вы когда-нибудь видели, как кровь 12 женщин пропитывает прибрежный песок? Она делает его черным, густым и вязким. Мне нравится этот запах, меня от него мутит, но он мне нравится, я дурею от него, так пахнет жизнь.
К утру песок вновь будет чист - легкий и мягкий. Волна, светящаяся в темноте, облизнет берег, а ливень на рассвете омоет его, унесет кровь в океан.
Вся жизнь - это семя и кровь. Мы есть первое, они есть второе. Без этого мир рухнет.
Каждая выбирает одного из нас, а нас больше, так что никто, ни одна из них не останется обиженной. Каждую будут любить на песке, мягком, как пепел. Каждая прольет кровь.
Отчего сияет черный океан? Мириады ярких звезд, как продолжение бездонного неба. Упадешь - поглотит. Я иду, увязая в песке, по кромке воды, молочно теплой, обманчиво нежной, и смотрю на тех, кто уже собрался. Отрываю лепесток диковинного цветка на пышной гирлянде, сминаю в пальцах, давлю. Сок. Ищу Его, его одного. Но что-то не так. Что-то лишнее...
13, сегодня их 13...
Щурюсь, дым костра мешает, но я вижу ее одиночество в толпе. Она лишняя. Сейчас, думая о той ночи, я понимаю, что не смогу ее описать. Я не помню ее лица. Я никогда их не помню, их было так много, не счесть. Я помню конфетный запах, руки, мягкость волос и податливость тела, но лицо - никогда. Стыжусь ли я, не в этом ли причина? Я думал над этим. Пожалуй, нет. Они делают все сами. Вот и ее я не помню.
Шепчу: выбирай. И она оглядывается, пытаясь понять, где я, что это было, смотрит в лица, послушно разглядывает, встречается взглядом с каждым. Янтарные глаза змея, за ними - грешная суть, питоновые кольца объятий и яблочный запах. Бездонные очи, заглянешь в них и увидишь в их синеве небеса, гордыню и веру, несомую твердой рукой на лезвии пламенного меча. Выбери любого, не прогадаешь. Но она безучастно скользит по этим прекрасным, вечно юным лицам... она ищет... и находит.
Я качаю головой. Нет, не надо, со мной нельзя. Я не для тебя. А сам беру ее за руку и веду к дому. По песку, такому белому, как платье невесты или как саван - ваши предки говорили, что суть одна, свадьба или походы - конец жизни. Перед нами расступаются, людей много, но я все равно вижу Его. Он далеко от меня, но терракота его кожи жжет мне глаза, как ленивое пламя очага в пыточной. Он недвижим, глиняная статуя, прекрасная, несовершенная, с отпечатками моих пальцев на поверхности - следы рук, печать греха. Стоит, засунув руки в карманы, но его глаза неотрывно следят за мной. В них - черный дым, так горят города, живая плоть и надежды. Огонь, породивший эти пожары, так жарок, что может сжечь сам себя. И эти глаза следят за мной, и все, что я вижу в них, - это ревность, дочь этого огня, нашу с ним дочь. Поэтому я малодушно не смотрю и иду вперед.
Дверь захлопывается точно крышка каменного саркофага - обреченно, навсегда, любой, кто войдет, будет проклят, будет преследуем черными псами, гончими, кои быстрее ветра, страшнее ада. Простыня так шелестит... так ветер перебирает траву - залог плодородия на будущий год. И в какой-то момент я понимаю, что этой крови не быть на белом песке, этой жизни не стать частью ритуала, этому голосу не слиться с вечностью. Я отпущу. Или нет. Я не успеваю додумать.
Я услышал шорох за спиной, а потом низкое, на грани слуха, рычание. Оно отдавалось в груди, внизу живота, оно перекатывалось, точно камень - волной. Оно такое... Вы его наверняка помните, его сохранили в памяти ваши предки. Услышь вы его, сразу поняли - бежать нет смысла, да и не смогли бы вы бежать, от такого колени подгибаются, а тело наливается тяжестью настоящего, первосортного ужаса. Потому что оно исходит из глотки, где закончится ваша жизнь, кем бы вы ни были. Я обернулся.
Как он попал сюда? Не знаю. Он проникает, куда хочет. Вода терпелива, огонь - нет, но они оба всегда проникают в любое помещение, рано или поздно. И теперь он здесь, как воплощение злости, как нечто карающее. Лунный свет серебрит шерсть и мерцает на клыках. Если что и осталось в нем от него прошлого, прежнего, каким я видел его совсем недавно, - так это глаза. Цвета ревности и смерти. Любой бы испугался, но не я, потому что еще эти глаза цвета моей души, мне уже поздно бояться.
Я быстрее, протягиваю руку за мгновение до того, как он прыгает, чтобы полететь, смять, сожрать. Хватаю за ошейник, который сам когда-то и застегнул на нежной смуглой шейке, на волчьей гриве. Мне не нужно смотреть на нее, тринадцатую, лишнюю, чтобы увидеть ужас, затопляющий этот сосуд до краев, как минуту назад это сделало наслаждение. Просто кричу, чтобы убиралась. Не надо просить дважды, тяжелая дверь поддается, легко распахиваясь под нежной рукой. А я сам, уже не глядя, что там с ней, обхватываю своего зверя за шею, держу, успокаиваю. Зверь ворчит, но знает, что я сильнее.
Жадно втягиваю запах ночи, ворвавшийся в открытую дверь. Я чувствую океан, и кровь, и страсть. И слабый аромат... даже намек на него, растворяющийся в буйстве. Ее страх, ее остывающий жар, запах инжира, устилающего дорогу, по которой она бежала, чтобы утром не вспомнить, что было.
Устало опускаюсь на пол - доски, шершавые, теплые, ложусь рядом с ним, единственным, уже не шерсть под рукой, смуглые бархат живого солнца жжет руку.
Утром все пройдет, не будет ни следа. Утром.